Евгений Сартинов - Гороскопы всегда врут [СИ]
— "Макаров"! — словно увидев старого знакомого, обрадовался Мазуров. — Ну вот, не зря время потратили. Понятые, посмотрите внимательно на этот предмет.
Старики дружно закивали головой.
— Сволота, — пробурчал один из них, — его бы по законам военного времени шлепнуть бы тут же, у стенки.
— Да, у нас, на Волховском фронте тоже с ним бы не чикались, — подтвердил второй.
Между тем из кухни высунулся Демин.
— Эй, тут тоже есть кое-что интересное.
Кое что оказалось россыпью патронов ко все тому же «Макарову», хранившееся у Лущана в кухонном столе, в большой банке их под кофе.
— Хорошо, пересчитай их, и оформляй, — обрадовался Мазуров.
Между тем слух о том, что в квартире Лущана идет обыск, быстро распространился по соседям. Ушел толстый сосед, зато на пороге появлялись какие-то другие лица, которых приходилось выставлять из квартиры, чтобы не мешали. Через два часа, когда обыск подходил к концу, в дверях показалась хитрое личико очередной старушки. Пробежав глазами всех присутствующих, она быстро выделила среди них самого солидного, и поманила Мазурова к себе пальчиком.
— Ну, чего хорошего скажете, бабуля? — спросил тот.
— Сережка то, он в двадцатой квартире сидит, у дружка своего, Полякова, Петьки.
— Да вы что!? — восхитился майор. — Вот это здорово! Ну, спасибо за информацию.
— Не за что. Давно этого кабана надо было за бока брать.
И довольная старушка, божий одуванчик, упорхнула на улицу.
В двадцатую квартиру пошли трое: сам Мазуров, Колодников, и Зудов.
— Оружие на всякий случай приготовьте, — на ходу приказал Мазуров. — Мало ли что у него на уме.
— А у меня с собой нет, — отозвался Колодников.
— И у меня то же. На обыск же ехали, а не на задержание, — пожал плечами Паша.
Мазуров даже остановился между этажами, с осуждением посмотрел на своих коллег.
— Нет, как вы так можете? А вдруг что случиться? Вдруг кому-то помогать придется, ограбление, или грабеж со стрельбой? Эх, вы! А ещё опера!
В двадцатую квартиру их не очень хотели пускать, хотя даже на лестничной клетке были слышны звуки чрезвычайно громкой музыки, неслось что-то попсовое. Наконец в дверях показалось бледное лицо хозяина квартиры, мужика лет тридцати, уже лысеющего и с большими мешками под глазами.
— Открывай, — коротко велел Мазуров.
— Не… не имеете права, — запинаясь, сообщил хозяин.
— Чего?! — удивился майор.
— Права не имеете, — промямлил тот. — Закона такого нет.
— Слушай, дорогой, законы я лучше тебя знаю. Хочешь, чтобы я твою дверь выломал?
— Нет.
— Тогда открывай.
Хозяин нехотя откинул цепочку.
— Где он? — спросил Мазуров.
Тот отвечать не стал, просто кивнул в сторону кухни. Пройдя в указанном направлении, майор увидел на грязной, холостяцкой кухне полноватого мужика лет тридцати, не слишком высокого, с короткой стрижкой, сквозь которую был виден длинный шрам на самом темечке. Парень сосредоточенно курил и при этом явно нервничал. У него даже пальцы дрожали, а один глаз явно дергался.
— Гражданин Лещенко, Сергей Иванович? — спросил Мазуров.
— Да, — ответил тот, но со второй попытки. С первой у него как-то не получилось.
"Зассал парень, надо его крутить", — подумал Колодников, но подсказывать Мазурову ничего не пришлось.
— Что же это вы, Сергей Иванович, в одних тапках рванули от нас из родной квартиры?
Теперь и остальные заметили, что на ногах Лущана были пестрые шлепки китайского производства. Под стать им была и остальная его одежда: спортивный костюм, под которым была видна не совсем свежая майка.
— Да, я просто… того, зашел к другу пивка попить.
— А что же свое пиво не допили? Бутылочка то у компьютера еще холодная.
— За компанию то лучше.
— А пистолетик, который вы за стенку спрятали, что же с собой не взяли?
— Не знаю ни про какой пистолет, — Лущан явно старался держаться как можно бодрей, но при этом нещадно обливался потом, хоть полотенцем вытирай. — Подкинули вы мне его.
— Ну, дорогой мой, эти сказки ты в суде расскажешь. Обыск законный, изъятие запротоколировано, с понятыми, все по закону. Пойдешь в зону, лет на пять как минимум.
У владельца незаконного оружия даже глаза начали заливаться потом, он начал часто моргать, словно собирался расплакаться. Мазуров обернулся назад.
— Ну-ка, уберите его отсюда, — велел он, кивнув на хозяина квартиры. Зудов вывел его из квартиры.
— Откуда достал пистолеты? — спросил Мазуров.
— Какие еще пистолеты? — внезапно осипшим голосом спросил Лущан.
— Ты не придуривайся, будто не знаешь. Этот, что нашли за стенкой, и тот, что ты Сорому продал.
— Ничего я не продавал, — прохрипел Лущан.
— Не п…! — Мазуров уже откровенно перешел на мат. Он сейчас нависал над сидящим качком всей своей объемной массой. — У нас есть показания твоего дядьки, Василия Мироновича Лещенко, что покойный Сыроквашин получил оружие и патроны от тебя.
— Вот сука! Сдал, падла! — пробормотал Лущан. — Родственничек долбанный.
— Где взял оружие?! — напирал Мазуров. — Сесть хочешь? Сам знаешь, как тебя в зоне встретят друзья Михая. Опустят в два часа.
— Ну, быстро, расскажешь нам где взял оружие, пойдет за чистосердечное признание, срок скостят, а, может, и вообще, условным отделаешься, — обнадеживал Лущана и Колодников.
Парня заклинило совсем. Теперь он просто не мог говорить, только сидел, уставившись в одну точку. Еще полчаса Колодников и Мазуров на два голоса убеждали качка сказать правду. Наконец он сломался.
— Солдатик один из нашей части по весне приволок, чернявый такой, не то чечен, не то осетин. Я даже фамилию его не знаю. Сейчас он уже на дембель ушёл.
— Сколько пистолетов он тебе продал?
— Пять.
— Где три остальных? Куда ты их дел? Кому продал?
Здесь Лущан замолчал. Потребовалось еще минут пятнадцать, прежде чем он выдавил только одно имя.
— Нечаю.
Глава 18
О том, что Лущана взяли, и тот заговорил, Нечай узнал через несколько часов после того, как за Сергеем Лещенко закрылись железные двери изолятора временного содержания. Тот телефонный звонок застал его на даче в Лысовке, в два часа ночи. Он долго держал трубку у своего уха, потом тихо сказал:
— Спасибо, — но положить трубку столь же спокойно не смог, со всей силы ударил ей по столу, и разнес её в дребезги. Этот грохот в купе с щедрой порцией мата, разбудил Рыдю, спавшего на диване. Со сна тот поразился выражению лица Нечая. Эта была застывшая маска жестокости.
— Сука, жаба недоношенная! — цедил он сквозь зубы. — Как они все бояться зоны!
— Кто?
— Да все эти твои молодые недоноски! Рэмбонутые пидорасы!
Рыдя по-прежнему ничего не понимал. Чуть остыв, Нечай рассказал все о «подвигах» Лущана. Рыдя только присвистнул.
— Да, это он нас здорово вложил.
— По полной программе. Прокуратура уже выписала ордер на арест тебя и меня. Минут через сорок они будут здесь.
— И что нам теперь делать?
— Линять отсюда — что делать! Ты поедешь со мной, этого, свидетеля тоже прихватим. Тут двух парней оставь, лучше тех, кто зону прошел, чтобы не раскололись. Скажи им, чтобы они сказали ментам, что мы уехали на юг, еще вчера, в Пятигорск, отдыхать. А лучше в Сочи. Да, точно, в Сочи.
— А мы куда нырнем? — все не понимал Рыдя.
— На турбазу, в «Океан».
Уже по дороге он спросил Рыдю: — У тебя тот прапор на киче работает?
— Да, а что?
— Не знаю. Думать надо.
Он немного еще помолчал, потом спросил: — Он убить может?
— Кто?
— «Кусок» твой.
— Чего?
— Не чего, а кого! Не понял, что ли, кого?
— А, этого. Это нет, — понял Рыдя. — На это он слаб. Маляву там передать, или подогреть кого — это он запросто.
Уже когда, под утро, выгружались из машин на берегу Волги, где стояла турбаза «Океан», втихаря прикупленная Нечаем у разорившегося завода год назад, Нечай снова вернулся к начатой теме.
— А маляву, говоришь, передать тот прапор может? — спросил он своего напарника.
— Только на этом и живёт, — подтвердил Рыдя. — Знаешь, какой себе живот на этом отъел? В свой «Жигуль» уже еле помещается.
— Хорошо. Тогда садись, пиши.
— Я!? Ген, ты чё? Ты же знаешь, у меня почерк как у раненого бегемота, — попробовал возразить Рыдя.
— Вот и хорошо, я свой каракули тоже ментам дарить не намерен. Пиши, давай!
Через час упорного труда, испортив массу тетрадных листов, и сломав две ручки, они составили текст записки так, что бы и не напугать Лущана, и заставить его делать все, что придумал Нечай.
Получилось так, что Мазуров видел только концовку всей этой операции. Он, с озабоченным видом вошел во внутренний двор ГОВД, когда увидел, что у крыльца ИВС стоит «скорая», а из дверей на носилках выносят Лущана. Тот при этом держался рукой за живот, и громко стонал.
